Константин Бальмонт: Паганини русского стиха

К. Бальмонт.  Портрет В. Серова.

Так сложилось, что обратившись к Бальмонту прежде всего как к другу Марины Цветаевой, творчеством и личностью которой заболел ещё в Москве где-то в конце 1970-х годов, я был сразу покорён некоторыми его стихами, на которые написал тогда же несколько песен, романсов, баллад. Этому, конечно, поспособствовали и духовная близость, взаимоуважение и взаимопонимание этих двух ярких русских поэтов.

С самого начала существования нашего «Вашингтонского музея русской поэзии и музыки», т.е. с 1997 года, Бальмонт, естественно, представлен в нём шире факта его дружбы с Цветаевой, которая всё же занимает своё важное место в музее:

- Бальмонт представлен здесь, прежде всего, как поэт Серебряного века русской    

  культуры, стихи которого отличаются большой музыкальностью и оптимизмом

  (поэт весны);

- как один из основателей русского символизма, написавший в то же время немало

  несимволизских стихов и строк;

- как литератор, знавший 14-16 языков мира и активно с ними работающий;

- как путешественник, познающий литературный мир.

 В архиве и экспозиции музея представлены сборники его стихотворений, некоторые его переводы, воспоминания и высказывания (его и о нём), материалы исследований его творчества и биографии и различные обзорные статьи и большой массив книг по Серебряному веку.

            Например, в  музее имеются 4 иллюстрированные книги избранных стихотворений и прозы Константина Бальмонта 1980, 1990 (2) и 2003 годов (издательства «Художественная литература» (первые 2), «Верхнее-Волжское», «ЭКСМО» соответственно). Особый интерес представляют в этих книгах предисловия поэта Льва Озерова (2 варианта) и проф.П.В. Куприяновского (последнее в соавторстве с доцентом Н.А.Молчановой). Тексты этих предисловий имеют самостоятельное научное  значение, как серьёзные литературоведческие исследования. Причём, Лев Озеров  вообще достойно представлен в музее своими работами, деяниями и творчеством, чему способствовала и наше с ним личное знакомство и творческое сотрудничество в течение последних лет его жизни. Сообщение Куприяновского о Бальмонте мы слушали в 1991 году Ивановском государственном университете на Цветаевских Чтениях. У нас есть учебное пособие этого университета 1991 года «Фольклор и литература земли Ивановской в дооктябрьский период» с двумя работами, посвящёнными Бальмонту (одна – Мочаловой, другая - Куприяновского). Стихи Бальмонта, конечно, представлены в музее и в нескольких антологиях.

           
Какие стихи Бальмонта положены на музыку и иногда исполняются для посетителей музея, которые интересуются стихами конкретных поэтов (так было, например,  однажды, когда в музей пришли студенты и их профессор одного из университетов Вашингтона, которые в это время как раз изучали русский символизм на примере творчества Бальмонта и Брюсова).

            Конечно, обращает на себя внимание стихотворение «Я в этот мир пришёл, чтоб видеть Солнце…(Анаксагор)», которое полно оптимизма, любви к жизни, веры поэта в свои силы, неудержимой самооценки. Нам ближе лирические струны русской поэзии. Поэтому мы выделили тогда сразу такие стихи Бальмонта: «Быть может, когда ты уйдешь от меня…», «Льдины» («На льдине холодной/ Плыву я один…»), стихи № 3 и 4 из цикла «Мертвые корабли» («Солнце свершает/ Скучный свой путь./ Что-то мешает/ Сердцу вздохнуть…» и «Грусть утихает:/ С другом легко./ Кто-то вздыхает - / Там – далеко...»), «Зимой ли кончается…». Это лирика. А вот две баллады, как мы воспринимаем следующие стихи: «Старинная песенка» («Жили в мире дочь и мать…») и «Горный король» («Горный король на далёком пути…»). Наконец, философские стихи: «Завет бытия» («Я спросил у свободного ветра…») и «Аккорды» («Мне снился мучительный Гойя, художник чудовищных грёз…»).

            Творчество Константина Бальмонта огромно. Уже в 1907-1914  годах было издано 10-томное Полное собрание стихов (а в 1904-1905-х гг. двухтомник стихов).

Для нас важно, что он бывал в США и в Южной Америке, знал творчество и переводил символиста Эдгара По (что жил в Балтиморе, где есть его музей) и знаменитейшего американского поэта Уолта Уитмена, которому недавно поставлен памятник в Москве.

            Бальмонт был человеком высокой культуры, хорошо знал и переводил поэтов разных стран (кроме США, ещё Англии, Франции, Испании, Польши, Болгарии, Армении, Грузии), написал воспоминания о многих деятелях русской культуры, посвящал многим поэтам стихи, читал лекции в разных странах и в России (см. Константин Бальмонт «О русской литературе». Воспоминания и раздумья. 1892-1936. Москва-Шуя. «АЛГОРИТМ», 2007, 431 с.).

            Среди переводов поэта гордостью нашего музея является академическое издание поэмы  Шота Руставели  «Витязь в тигровой шкуре», перевод с грузинского К.Д.Бальмонта, Москва, ACADEMIA, ГОЗНАК, 1936. Книга подарена музею грузинским кинорежиссером Константином Кереселидзе, живущим ныне в Вашингтоне, когда я привёз из Тбилиси эту его книгу.

            У нас есть 20 номеров чешского журнала 1920-х годов «Воля России» (дарение искусствоведа, поэта и коллекционера Михаила Юппа из Фелодельфии), где печатался Бальмонт и даже написал передовую статью к первому номеру журнала (мы располагаем этим текстом).

            Яркость, противоречивость и огромный объём его творчества, особенности натуры вызывали при его жизни самые разные оценки. У нас собраны некоторые из них.. Положительную оценку ему давали, например, Цветаева, Гумилёв, Горький, Чехов, Короленко, Блок, Бунин, Эренбург, Северянин, Маяковский, отрицательную – Л.Толстой, Розанов, А.Белый, Мариенгоф, Шершеневич. О трепетном отношении Марины Цветаевой к Константину Бальмонту, который охотно декламировал стихи своей «любимой …сестры», говорят, такие её слова о нём: «…Предприимчивый Бальмонт звал с собой за горизонт…».

             Настало время, когда эти оценки уже не так важны. Бальмонт стал общепризнанным классиком русской культуры Серебряного века, творчество которого следует больше и больше изучать и пропагандировать. При этом не забывать и его сатирические произведения, некоторые из которых вполне актуальны…

            Ещё раз вернёмся к важному для нас вопросу о музыкальности и мелодическом строе его стихотворного стиля. Лев Озеров в своей работе «Песнь о солнце» пишет по этому поводу следующее: «Бальмонту в начале <XX>.века (за первые его двадцать лет) удалось поставить своего рода рекорд: свыше полутораста его стихотворении было положено на музыку.  Танеев и Рахманинов, Прокофьев и Стравинский, Глиэр и Мясковский создали романсы на слова Бальмонта. От него в этом смысле сильно «отстают» и Блок, и Брюсов, и Сологуб, и Ахматова…». Кстати, на нашем вашингтонском мемориале русской культуры, который музей основал в 2003 году, отмечены жившие в Америке Рахманинов, Стравинский и Прокофьев. Первые два здесь и скончались, а Прокофьев вернулся в СССР. Мы объединили в музее и на мемориале поэтов и композиторов, потому что часто поэзия музыкальна, а музыка поэтична.

            Когда-то в молодости Бальмонт увлекался Брюсовым, отмечая его тогдашнюю песенность. Свои же стихи он называл песнопениями, где содержатся «журчанье ключей», «застывшие льды», «горный обвал», «звонкие дожди»,  «тающий снег» «и ветер влюблённый».